с германской революцией, рассосались сами собой. В октябре 1923 года части рейхсвера вступили в Саксонию и Тюрингию. Более того, попытку прийти к власти предприняли уже совсем другие силы — 9 ноября в Мюнхене Адольф Гитлер организовал пивной путч. Российские творцы германской революции бесславно вернулись домой.

Экономическую платформу оппозиции дезавуировали совместными усилиями. Каменев и Рыков убеждали, что партия не отступится от ленинской концепции нэпа в пользу военного коммунизма. Молотов на XIII партконференции обвинил троцкистов в «левом ребячестве и мелкобуржуазности»[419]. Поддержав необходимость усиления планового начала, Политбюро подчеркивало, что возврат к «главкократическому администрированию» времен военного коммунизма исключен. Шаг за шагом ЦК начал восстанавливать контроль над армией. Январский (1924 года) пленум ЦК назначил комиссию по исследованию положения в армии, которая признала «необходимость усиления кадров, центрального военного аппарата путем усиления коммунистического ядра»[420]. В новом составе РВС Троцкий обнаружит себя в компании сталинистов, его заместителем станет Фрунзе.

Ключевым для общего успеха ЦК в дискуссии была безоговорочная победа в столице и на заводах. «Партия преодолела осеннюю оппозиционную лихорадку, — писал Молотов в 1924 году. — К началу этого года стрелка настоящего нашего барометра — пролетарской массы — уверенно стала на пункте: нет больше искусственной бури, нет ливня речей, нет града нападок»[421]. В начале января на заседании Исполкома Коминтерна Зиновьев публично выпорол Троцкого перед всем цветом мирового пролетарского движения. Тот вышел из борьбы и уехал на Кавказ. На открывшейся 16 января XIII партконференции против резолюции, подводившей итоги дискуссии, было подано лишь три голоса. Троцкий опять проиграл внутрипартийную схватку, причем уже даже не Ленину, а «товарищам Картотековым», как он с презрением называл секретарей ЦК.

После завершения конференции партийное и советское начальство задержалось в Москве на Всероссийский и Союзный съезды Советов. Вечером 21 января в Кремле раздался звонок Марии Ульяновой: «Только что, в 6 часов 50 минут, скончался Ленин». Молчание, замешательство, но вот уже Молотов с другими руководителями усаживаются в аэросани и мчатся в Горки. Дороги — два часа. «Ленин лежит на столе, — это Зиновьев специально завел дневник. — На него надели двубортный пиджак. Цветы. Сосновые ветви. Он лежит в большой комнате. Ее окна выходят на веранду. Мороз»[422]. Молотов, как и остальные, попрощался с вождем — и обратно в Москву. На 2 часа ночи назначен экстренный пленум ЦК. Возвращались на поезде, на час опоздали. 50 человек сидели в безмолвии. Решения принимались быстро. Провести траурное заседание съезда Советов. Его должна была подготовить специальная комиссия Политбюро под председательством Молотова. Он вошел и в комиссию похорон.

Со Старой площади во все парторганизации ушли сообщения о кончине Ленина. Больной Троцкий предпочел продолжить отпуск в Тифлисе. Вопрос о преемственности власти решался без него и кулуарно. Как говорил Молотов, «после смерти Ленина, когда собрались у Зиновьева в Кремле человек пять, в том числе Сталин и я, и что-то около завещания начали <обсуждать>, я сказал, что считаю все оценки Ленина правильными. Сталину, конечно, это не понравилось. Хотя у меня со Сталиным были самые хорошие отношения, но я и тут не пошел против Ленина, а считал нужным поддержать завещание, чтобы Сталин это почувствовал»[423]. Было решено «Завещанию» ход не давать — до следующего съезда партии. Сталин обещал исправиться и, как считал Молотов, в течение нескольких лет свое обещание держал, «пока снова не зазнался». В качестве основы постленинской власти рассматривалось «коллективное руководство», олицетворять которое по-прежнему должна была «тройка».

В 11 часов утра 22 января Калинин открыл XI Всероссийский съезд Советов. Весть о смерти Ленина «отозвалась воплями скорби и боли. Людское горе грозило вылиться в массовую истерику»[424]. На следующее утро Молотов вместе со всеми членами ЦК, наркомами, делегациями с мест приехал в Горки. Гроб несли на руках до ближайшей станции Герасимово — пять верст. Метель, холод. Под ногами еловые ветки, которые бросали тысячи крестьян из ближайших деревень, толпой окружившие процессию. За окнами промерзшего траурного поезда — людская стена, выстроившаяся вдоль железнодорожного полотна. На Павелецком вокзале гроб опять взяли на плечи, и людской поток проводил его до Дома Советов.

Отстояв в почетном карауле, члены комиссии по организации похорон собрались, чтобы обсудить, что делать с телом. Идея сохранить тело Ленина в мумифицированном виде, чтобы выставить на всеобщее обозрение, вызвала острую дискуссию. Молотов считал решение правильным: «Для того периода это нужно было. Крупская же была против. Решением ЦК это сделали. Сталин настаивал. Мы поддержали»[425]. Против бальзамирования и Мавзолея были и все Ульяновы, а в ПБ — Каменев и Бухарин. Тем не менее большинство свое мнение продавило. Сохраняющееся тело вождя мирового пролетариата должно было придать дополнительную значимость той вере, которую он основал. Столь же нетленным, святыней должен был стать и образ Ленина.

Тело Ленина выставили в Доме Советов. Позакрывались фабрики, заводы, конторы — все шли отдать последний долг. Поезда в Москву были забиты. 25 января Молотов собрал заседание комиссии ПБ «по организации заседания II Съезда Советов СССР, посвященное памяти Владимира Ильича». Пошли по повестке. «Тов. Молотову поручить установить порядок открытия, участия оркестра и хорового пения». Ораторы: Калинин, Бухарин, Зиновьев, Клара Цеткин, Томский, рабочий, крестьянин, работница, товарищи с Востока, из Закавказья, от молодежи, от армии, от науки… Каменев готовил «постановление о склепе». Зиновьев должен был написать документы о переименовании Петрограда в Ленинград и о выпуске сочинений Ленина на различных языках. Луначарскому предложили представить «проекты подписей для склепа», а Бухарину — написать обращение к человечеству. Памятники Ленину решили воздвигнуть в Москве, Ленинграде, Минске, Ташкенте, Харькове и Тифлисе. Открывшийся вечером того же дня съезд прошел по утвержденному сценарию.

В воскресенье 27 января всю неделю бушевавшая пурга неожиданно стихла. Тучи разошлись, резко похолодало. В 8 часов у гроба стал меняться почетный караул, отразивший сложившуюся иерархию в высшем руководстве страны. Первыми встали Зиновьев, Каменев, Сталин и Калинин. Их сменила четверка: Молотов вместе с Бухариным, Рыковым, Томским. На Красной площади затянутый в алое полотно гроб с телом Ленина установили на высоком деревянном помосте. Траурный митинг шел несколько часов. В четыре дня по всей России взревели фабричные и паровозные гудки, автомобильные клаксоны, раздался грохот артиллерийских орудий. Молотов подставил свое плечо под гроб. Несли ввосьмером, помимо Молотова — Зиновьев, Каменев, Сталин, Бухарин, Томский, Дзержинский, Рудзутак.

У Кремлевской стены под руководством Щусева соорудили деревянный мавзолей. Дверь, четыре ступени вниз, тесная усыпальница. Встали вокруг гроба, поклонились. Доносившиеся снаружи грохот, выстрелы, гудки, траурные